"Я сказала себе это еще 17-го февраля, но по понятным мне одной причинам, замолчала и ничего не написала для публики. Не хотела умножать печаль.
Знаете, с некоторых пор меня трясет, когда я читаю многообещающее начало очередного судебного очерка: «За окном вечерело. Он жадно осушил последние капли на дне граненого стакана и недобро посмотрел на женщину, которая сидела перед ним. Внезапно ему открылась правда: это была его беда, это из-за нее..», ну и пошло-поехало. Все в глубину и глубину пьяного угара. Все, панимаешь, в героин да в морфий…
Я давно знаю, что когда ты пишешь о дерьме, ты вовсе не очищаешь мир от него, а, напротив, активно пропитываешься этим веществом, входя в подробности его состава, запахов и сопутствующих обстоятельств.
Пишу это как человек, который несколько лет заведовал отделом расследований «Экспресс-газеты», выслеживал, вынюхивал, научился фотографировать так, чтобы никто не понял, что ты снимаешь и вообще, снимаешь ли.
Самым счастливым днем моей жизни было увольнение из этой живой и весьма интересной газеты. Может быть, я устала вынюхивать.
Я больше не хотела запахов чужой крови, мочи и экскрементов. Я завязала с этими лабораторными анализами".Stringer
